КУЛЬТУРА СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА

ак. Б.А. Рыбаков

бласть расселения восточнославянских племен не достигала непосредственно побережья Балтийского моря;здесь обитали летто-литовские и финские племена. Однако великие водные пути, такие, как Западная Двина, Чудское озеро c рекой Нарвой, так же как система Волхов - Ладога - связывали крупнейшие центры Руси c Балтикой, со всеми народами этого великого моря: финнами, эстамп, или «колбягами», шведами, или «варягами», «готами» - на Готланде, пруссами, поля-ками и поморянами; эти связи достигали славянских земель между Нижним Одером и Нижней Эльбой, немецких и датских земель.

B Полоцке и Пскове, Новгороде и Ладоге начиная c VIII-1Х веков все чаще приставали суда из всех частей Балтики, и оттуда отправлялись торговые флотилии ко всем побережьям этого моря, игравшего в жизни народов Северной Европы столь же важную роль, что и Средиземное море в жизни народов Юга.

K важнейшим центрам этой эпохи относятся Новгород, Псков и Полоцк. Средневековая жизнь Новгорода и Пскова довольно точно отображена в летописях, которые велись c XI века; летопи-сание Полоцка, наоборот, сохранилось, к сожалению, лишь отры-вочно. Ho мы располагаем также многочисленными памятниками архитектуры и живописи, являющими свидетельства культуры этих городов c X1 по XIV век; в сокровищницах старинных соборов сосредоточивались и произведения мастеров художественного ремесла.

Однако важнейшие материалы для реконструкции средневековой жизни предоставляют нам археологические раскопки. Они были проведены в Пскове, Полоцке, Смоленске, Старой Ладоге и неко-торых менее значительных древнерусских городах, связанных c прибалтийскими областями. Самыми значительными по масттаблм и пo обилию находок являются раскопки Великого Новгорода.

Известный художник H. K. Рерих еще перед первой мн ини+й войной предпринял в Новгороде небольшие раскопки. C 192'S n+It:+ и до наших дней исследования в различных местах города iWRII экспедиция, ранее возглавлявшаяся А. B. Арциховским, и B. Л. Яниным.

Мощный, толщиной от 6 до 10 метров, культурный слой содер- жит отложения многих столетий. B слоях c X по XV век хорошо сохраняются дерево, кость, ткани, береста и другие органические материалы. Эта особенность превратила культурный слой Новго- рода в единственный в своем роде источник знаний o жизни древней Руси.

Для хронологического расчленения этого формировавшегося на протяжении столетий культурного слоя новгородская экспедиция пользуется «ярусами уличных мостовых». Деревянные мостовые в Новгороде появляются c середины X века. K началу XIII века появился даже специальный «Устав o мостах», в котором регули- ровалось участие oтдельных групп населения в строительстве этик мостовых. По мере износа бревенчатого настила поверх старых плах, не разбирая их, укладывали новые. И таким образом в куль- турном слое Новгорода c середины X по середину XV века образо- валось 28 ярусов уличных настилов, перекрывающих друг друга. Подсчеты показывают, что средняя продолжительность существо- вания одного яруса мостовых составляла около двадцати лет. Архео-логи стремятся связать все постройки и oдиночные находки в слое поблизости от мостовых настилов, a также по сторонам улиц в дворовые и усадебные комплексы. Так как культурные остатки на замощенных улицах и по сторонам от них, то есть внутри дворов, в постройках, находились в

различных условиях, не следует абсолю-тизировать полученные этим «ярусным методом» датировки. После дискуссии o методах определения археологической хронологии в Новгороде Б. А. Колчан разработал датирoвки по дендрохроно-логическому методу, основанному на измерении годичных колец бревен из новгородских раскопок. Дендрологические датировки старых деревянных конструкций из новгородских церквей, время строительства которых отмечено в летописях, позволили Б. А. Кол-чину разрaботать новую, очень точную шкалу для древностей Новгорода, по которой определяется как время сооружения насти-лов мостовых, так и строительство каждой из пострoек внутри усадеб.

Структурной единицей средневекового Новгорода была огоро-женная усадьба, по крайней мере одной стороной примыкавшая к улице. Эта единица обозначается древнерусским словом «двор». Город сoстоял из многих сотен таких постоянных и наследственных дворовых владений.

Каждый двор представлял собою маленький самостоятельный феодальный мирок со своим господином, челядью, слугами, господ-ским домом, хозяйственными пoстройками и мастерскими.

B некоторых случаях известно, что владельцем какого-либо из дворов был боярин, порою это даже названная в летописях истори-ческая личность.

Просторные деревянные дома сооружались из больших бревен и состояли из многих комнат. Почти все они были двухэтажными. Большие срубные постройки отапливались «русской печью».

Замечательная сохранность деpева позволяет составить ясное представление oб облике жилых построек Новгорода. Дома были обстроены пристройками и балконами-галереями с резными дере-вянными ограждениями. Резные наличники и кокошники украшали фасады; может быть, устраивались даже небольшие эркеры. Весьма показательны две массивные деревянные колонны XI века, покры-тые орнаментальной резьбой. Ha одной из них - пояс c раститель-ным орнаментом, другая сплошь покрыта резной плетенкой; в нее включены сказочные существа, кентавры и грифоны, обрамленные кругами. Как подтверждает ocнованная на стратиграфии датировка, эта колонна на целое столетие старше каменной резьбы Чернигова и городов Владимира-Суздальской земли. Орнаментальная резьба, несомненно, первоначально выполнялась в дереве и лишь позднее перешла в каменное зодчество и «плетеную орнаментацию» книжных миниатюр.

Историческая топография Новгорода хорошо прослеживается лишь c X века, городская структура в предшествующий периoд период становления города, напротив, еще недостаточно выясне-на. Археология еще не разрешила загадки происхождения Новго-рода, поскольку чрезвычайно трудно уловить следы первых, неболь-ших поселений. Основываясь на изучении особенностей местности и некоторых других преданий, можно построить следующую гипо-тезу: древнейшее поселение новгородских славен возникло на правом берегу Волхова, на так называемом Словенском холме, поблизости от того места, где река вытекает из озера Ильмень. To обстоятель-ство, что позднее здесь была воздвигнута церковь святого Ильи, по аналогии c другими городами позволяет заключить, чтo на Словенском холме в языческие времена находилось святилище Перуна, языческого предшественника Ильи Громовника. B IX веке киевские князья ввиду возрастающей угрозы нападения варяжских отрядов решили укрепить свой форпост на Ильменском озере, y истоков Волхова.

Маленькая крепость, судя по всему занимавшая лишь южную половину позднейшей цитадели, не имела собственного имени, ее называли просто «новый город» (Новгород). Никто не предполагал, что это название c расцветом города обретет общеевропейское звуча-ние. Такое развитие между тем отразилocь и в имени: из «нового города», или Новгоpода, вырос Новгород Великий, Господин Вели-кий Новгород.

K югу от маленькой крепости стоял, судя по названию улицы, храм другого старославянского бога - Волоса, или Велеса, владыки богатства. Когда киевский князь Владимир принял решение провести языческую религиозную реформу и превратить бога-громовника Пе-руна в верховного бога Руси, он послал своего дядю, Добрыню, в Новгород. Место почитания Перуна было устроено тогда в роще Перыни, немного южнее от идола Велеса. B. B. Седое раскопал там очень интересное святилище Перуна: восемь жертвенных огней во рву в форме цветка, окружавшего статую божества.

B последующие времена город разрастался на север. Структура его развивалась следующим образом: обширное кольцо внешних укреплений «Окольного города» охватывало примерно одинаковое пространство по обоим берегам Волхова. Широкая река c множеством причалов пересекала город c юга на север. B центре западной, левобережной, части Софийской стороны располагался хорошо укрепленный Кремль, городская цитадель. B 1044 году он был обнесен каменной стеной. Здесь стоял большой кафедральный собор Софии Премудрости Божьей, двор епископа и многиe другие пост-ройки, среди которых - церковь Бориса и Глеба, поставленная гостем Садка Сытиничем. B этом храмоздавце мы можем видеть прообраз гусляра и купца Садка, героя новгородских былин. На Софийской стороне находились три городских подразделения Новго-рода: Людин, Загородский, a также Неревский конец. Правобе-режная, или Торговая, сторона состояла из двух концов: Словенс-кого и Плотницкого.

На правом берегу, напротив городской цитадели, располагался княжеский двор и вместительная торговая площадь c гильдейскими храмами Ивана на Опоках, a также Пятницы на Торгу. Здесь, на Торгу, происходило вече, собрание новгородцев. Поблизости от Торга располагались дворы иноземных купцов, Готский двор c варяжской церковью, Немецкий двор. Кремль и Торг были связаны Великим мостом, который играл в истории Новгорода весьма важную роль. Улицы каждой из сторон, Софийской или Торговой, вели к ее центру, Кремлю или Торгу.

Облик средневекового Новгорода, c его узкими улицами и пере-улками, высокими, порою причудливо расположенными зданиями, множеством резного либо же раскрaшенного дерева построек, кораб-лями и челнами y пристаней широкого Волхова, садами внутри усадеб, был довольно импозантен. Мощные укрепления из дубовых бревен, охваченные серебристой лентой наполненных водою рвов, окружали город. Многочисленные замкнутые монастырские комп-лексы, посeления «огнеопасных ремесленников» - кузнецов и гон-чаров c их пылающими и дымящимися горнами - были разбросаны по открытой прилегающей местности.

Каменные боярские палаты и церкви были светлыми цветовыми пятнами в темной гамме городского образа деревянного Новгорода. B то время как y русских на юге страны, в Киеве и Чернигове, где основная масса жилых домов обмазывалась глинoй и бглнлась цветовые пятна городской палитры создавались сочетанием красной кирпичной плинфы и розоватых известняковых кладок церковных стен, на севере прибегали и к побелке церковных зданий. Так воз-никли два совершенно различных типа русского средневекового гоpода: на юге среди домов c белыми стенами высились розоватые дворцовые и храмовые здания, на севере жилые кварталы c их темными деревяными стенами контpастировали c нежно-синими белеными стенами церковных построек.

Новгородские строители создали выдающийся, замечательный городской ансамбль c двумя живописными группами зданий в центре. Раскопки последнего времени выявили еще одну архитектурную достопримечательность Новгорода: въезд в город по реке, со стороны озера Ильмень, откуда прибывали князья, купцы из Киева и Византии (по пути «из варяг в греки»), был торжественно фланкирован двумя массивными зданиями. Плывшие в Новгород c юга видели справа церковь Благовещения на Городище (в княжес-кой резиденции), которая была воздвигнута в 1103 году Мстиславом Великим, сыном Владимира Мономаха; ее фундаменты были от-крыты раскопками M. K. Каргера. Слева возвышался Юрьев мона-стырь; великолепное здание Георгиевского собора, построенного зодчим Петром в 1119 году по заказу сына Мстислава, князя Всеволода; он и ныне красуется y въезда в Новгород.

Северными воротами, встречавшими гостей, прибывающих на кораблях c Балтики, служили, очевидно, монастырь Анто-ния Римлянина на восточном берегу Волхова и Зверин монастырь.

Находки, свидетельствующие o быте городских кварталов, чрез-вычайно многочисленны и разнообразны. B результате работ Новгородской экспедиции, продолжающихся уже шестое десятилетие, новгородские древности являются сейчас своеобразной шкалой дати-ровок для всей Восточной Европы. Необычайно благоприятные усло-вия сохранности различных органических материалов, которые в других почвенных условиях обычно исчезают, делают возможным единственное в своем роде проникновение в различные области материальной культуры. Богато представлены в культурных слоях Новгорода также изделия из железа и стали. Ученые, прежде всего Б. А. Колчан, исследовали два различных способа соединения закаленного стального лезвия c мягкой основой из незакаленного железа. Помимо разнообразнейших предметов, обычных н городском употреблении, и многочисленных рeмесленных орудий раскопки дали также и сельскохозяйственные орудия, такие, как топоры, серпы, косы, плужные лемеха. Много найдено охотничьих и рыбацких снастей, детали конской сбруи и упряжи. O водном транспорте свидетельствуют остатки кораблей, лодок, челнов: части бортовой обшивки, уключины, весла и пр.

Сухопутные транспортные средства представлены различными видами саней, реже - колесными повозками. Возможно, это объяс-няется и природными особенностями Новгородской земли, c много-численными болотами, которые легче преодолевать на полозных транспортных средствах, так называемых волокушах; могла иметь значение и специфика городской застройки c узкими улочками шириною от 3 до 4 метров, на которых трудно было бы разъехаться широким колесным повозкам. Летом пo городу разъезжали главным образом верхом или плавали в челнах, замою - в узких, c украшен-ными задниками санях, в которые запрягали лошадь. Это транспорт-ное средство довольно точно описано C. Герберштейном, который останавливался в Новгороде в 1617 году.

Хорошая сохранность дерева впервые позволила на примере Новгорода составить представление o внутреннем убранстве древнерусского дома. Обнаружены многочисленные остатки мебели, ларей, веретен, прялок, одежных вешалок, a также необозримое множество резной и точеной деревянной утвари, всех видов бочек, ушатов, кадок. Посуда была довольно богато украшена. Особенно выде-ляются расписные деревянные ложки c многоцветными украше-ниями, a часто даже и c именем владельца. Встpeчаются также шка-тулки из бересты или лозы. Bo многих новгородских домах имелись шахматные доски. Любовь к шахматам отразилась и в былине o Ставре: жена Ставра Годиновича прибывает в Киев и обыгрывает великого князя Владимира в шахматы и таким образом добивается освобождения своего супруга.

Ювелирное ремесло в культурных слоях Новгорода представлено в меньшей степени, нежели в южных городах Руси. Это, однако, объясняется не тем, что в городе не работали ювелиры, a лишь отсутствием такой категории находок, как клады. Bo многих городах восточной и южной Руси украшения княгинь и боярынь скрыты были в земле во время монгольского нашествия Батыя 1240 года. Вследст-вие трагической участи их владелиц они на столетия остались в земле. Однако Новгород не пережил монгольского нашествия. Здесь не было такой катастрофы, как вторжение войск Батыя, и потому новгородцы не зарывали в земле сокровищ и драгоценнос-тей. Ювелирные изделия рядовых городских ремесленников пред-ставлены обычными украшениями, подобными находкам из древне-русских курганов. Примечательно, что украшения из северо-запад-ной части Новгорoда, обращенной к Водской пятине, свидетельству-ют o том, что здесь жило довольно много женщин финно-угорского происхождения.

Керамика, обычно самый ходовой археологический матepиaл в Новгороде, из-за обилия других категорий находок оказалась на втором плане исследовательских интересов. Она, к сожалепиио, до сих пор изучена лишь в незначительной степени. Новгородская экспедиция составила богатые собрания изделий из кости, кожи, a также различных тканей.

Pаскопки дали важные сведения и потому сделали возможным суждение o торговле. Это не только монеты, денежныё слитки, весы и гиpьки, но и различные предметы, поступившие в Новгород из Западной Европы, Киева и Византии.

Неоднoкратно в Новгороде были найдены деревянные «лoкти» для измерения тканей. Из юридических источников нам известно, что купеческая гильдия Ивана на Опорках обладала эталоном такого «локтя». Счастливый случай сохранил этот эталон до времени рас-копок экспедиции. Локоть разломан; сохранилась часть c надписью, которую можно реконструировать следующим образом: «Еванского съта». Полная длина локтя - 44 сантиметра, что составляет четверть «мерной сажени».

При раскопках последних лет на Торговой стороне был открыт «Готский двор»,торгово-дипломатическая контораготландских куп-цов в Новгороде.

Примером новгородских изделий, распространявшихся далеко на запад, может быть «гильдесгеймский крест», изготовленный в XII веке по заказу новгородца Ильи c Людогощей улицы и хранив-шийся в соборной сокровищнице Гильдесгейма.

Особо важную часть новгородских древностей составляют крепившиеся к докyментам печати, подробно исследованные B. Л. Яниным.

Раскопки в Новгороде позволили проникнуть в таинственную и загадочную область языческих представлений, уходящую в глубь веков. Мы уже видели, что в самом начале строительства города или предшествовавших городу славянских поселений в том месте, где Волхов вытекает из озера Ильмень, можно предположить сущест-вование языческого святилища обоих славянских богов, которые названы в древнейшем из договоров Руси c Византией (911 г.). Речь идет o Перуне и Велесе, которыми клялись русские воины-язычники. Ha месте храма Велеса стоит археологически еще не изученная цер-ковь святого Власия, a в урочище Перыни располагалось под от-крытым небом особое святилище, круглое в плане, c жертвенным местом и идолом в центре. B обособленных углублениях пылали вокруг него восемь больших костров. Адам Олеарий, который по-бывал в Новгороде в 1635 году, описывает предания o вечном огне из дубовых дров вокруг идола Перуна. Легендарное русское сказание XVII века o начале Новгорода указывает, что в Перыни был по-гребен древний священный ящер («крокодил»), божество реки Вол-хов. Тo же сочетание культа воды и огня мы находим в святилище Перуна в урочище Перынь, которое располагалось в роще y реки. Y новгородских славен, живших по берегам Волхова и огромного, казавшегося безбрежным озера, культ воды, матери пропитания, и различных водных божеств должен был стать первенствующим делом веры. Недаром герой ранней новгородской былины гусляр Садка свoим благополучием обязан помощи царя подводного царства. Верования в предания o драконе подтверждаются множеством изображений дракона-ящера c символами струящейся воды на раз-личных новгородских вещах. Рукояти деревянных ковшей, то есть отчасти ритуальных сосудов, которые были составной частью «братчины», крестьянского народного праздника, укpашены мор-дами драконов-ящеров. Спинки кресел, сидений тогдашних глав се-мейств, покрывались орнаментальными поясами из переплетенных драконов. Иногда драконьи морды свешивались c крыш, при этом во время дождя они воплощали водную стихию. Даже весла нов-городских судов оформлялись головками ящеров. Почитание ящера в русском и белорусскoм фольклоре прослеживается вплоть до рубе-жа XIX-ХХ веков: существует обрядовая хороводная игра, при которой парень-ящер выбирает девушку («сидит Ящер (-Яша) в золотом кpecле под ореховым кустом»).

Из самого нижнего слоя Неревского раскола происходит интерес-ная находка: здесь полукругом лежали девять деревянных ковшей. Можно опознать на этом месте жертвоприношение первых по-селенцев.

С домашним культом семейных предков связаны маленькие деревянные фигуры бородатых людей. B них можно c равным основанием видеть изображения домовых, предков или праотцев. Фигуры домовых чаще встречаются в X-ХI веках, однако они есть в слоях XII-XIII веков.

Особого внимания заслуживают различные жезлы и посохи, происходящие из древнейших слоев, c X до конца XIV века. Иногда их относят также к изображениям домовых, но дело здесь обстоит, по-видимому, нaмного сложнее. Прежде всего, следует вспомнить слова летописцев o том, что идол Перуна изображен был c жезлом. Во-вторых, мы можем наблюдать развитие формы: древнейшие жезлы языческой эпоxи завершалиcь человеческой головой. C введе-нием христианства жезлы не исчезли, но на месте человеческих голов в XI и XII веках примерно на половине находок появляются головы орлов, лебедей, уток, собак и лосей. Ha рубеже XII-XIII ве-ков происходит окончательное изменение фoрмы и количество на-ходок сокращается. Жезлы завершаются лишь крупным шаром c геометрической нарезкой. А в XIV веке, одновременно c сектой стригольников, вновь появляются, как в X веке, бородатые челове-ческие головы. Возможно, жезлы c фигурно оформленными завер-шениями были составной частью языческой игры «русалий», во время которой участники ритуального танца, называемые «русаль-цами», прыгали как можно выше, чтобы при этом своими священными посохами размахнуться как можно дальше. Прыжок в этнографической символике обозначaет полет в небо. Если так, то в древнейших жезлах c человеческой головой мы можем видеть изображения небесного бога (Перун, Род?), a множество птичьих голов на жезлах XI-XII веков могло означать замещение все-объемлющего языческого символа под влиянием церкви другими, менее преследуемыми, но выражавшими ту же веру в обращение к небесным силам.

Анализ новгородских жезлов, которыми в прежние вpемена снаряжались все участники русалий, подкрепляется указанием на многозначительное хронологическое' совпадение к эпохе распростра-нения нового типа жезлов, в конце XII- начале XIII века, относится важная берестяная грамота, в которой упомянут языческий бог Велес. Она расшифровывается следующим oбразом: слуга напомина-ет своему господину o том, что для празднества Велеса необходимо позаботиться o «мехах» (емкостях для вина) (грамота Ns 225, 1224-1238 гг.). K жезлам нового типа этик же лет (1224-1238 гг.) относится совершенно первобытный экземпляр c продолговатой челoвеческой головой, н котоpом вновь оживают древнейшие формы 972-989 годoв. K тем же годам, когда жители Неревского конца пользовалиcь жезлом старого языческого типа, относится также вахгное для нас указание новгородских летописцев: «B то же лето (1227 г.) были на Ярославовом дворище сожжены четыре волхва (языческих жреца), говорят, что занимались волшбою, но то ведомо лишь единому бoгy! »

Гoрожанин, составлявший эту летопись, как будто в своем окончательном суждении склонялся к тому, чтобы взять языческих жрецов под защиту. Oдновpеменнo c сообщением об «аутодафе» летописец сообщает o том, что архиепископ надолго покидал кaфедpу и что новгородский люд вскoре после этого сознал наpодное собрание, вече, изгнал епископа по совершенно язычеcким мотивам: по вине его пpоизошел неурожай (1228 г.). После буpного народного мятежа новгородцы обратились к князю c просьбой o пре-кращении «забожничей» , судя по всему репрессиН, за бесчинствa против цеpкви.

Так археология, летописи и берестяные грамоты сообща позволя-ют установить столь интерeсное явление, как возpождение языческих реликтов во вpемя неуpожая в начале XIII века в Новгороде и Нов-городской земле.

B XIV веке, когда обострилось определенно отpицательное от-ношение городскoго населения Новгорода к феодальной церкви, мы можем наблюдать многие проявления антиклерикальных воззрений и даже возврата к старым языческим пpедставлениям. Страницы церковных книг городские xудожники укрaшают теперь инициалами, которые не связаны c текстом; они вносят в благочестивые, пред-назначенные для богослужения книги образы из повседневногo быта новгородцев: глашатаи c трубой, охотник c собакой, горожанин, греющий руки над огнем, подвыпивший новгородец c кубком, два рыбака, бранящиеся непристойными словами. Резчик по дереву Яков Федосов в 1359 году изготовил огромный крест c надписью секты стригольников и драконьими головками в орнаменте. Одновременно вновь появляются стаpые символы плодородия - ромбы c усика-ми - и возрождается языческая форма применявшихся при русали-ях жезлов, увенчанных человеческой головой.

Многообразие архаических представлений выявляется и в моти-вах некоторых дешевых металлических укpашений, подвесок c грубыми крючками. Небрежное изготовление исключает их использование как принадлежностей одежды или головного убора. Подобные блестящие подвески могли вешaть, например, на срубленные берез-ки, c которыми толпы русальцев бродили по улицам во время празд-нования Иванова дня. Мы знаем подвески в форме четырехуголь-ных звезд; некоторые воплощали языческого Симаргла, бога плодо-родия, в образе крылатого пса.

Среди новгородских находок часто встречаются деревянные гус-ли, «гудки», «свирели» - музыкальные инструменты, относящиeся к языческим, преследуемым церковью народным игрищам. Известны также кожаные маскиличины: oни свидетельствуют o там, что новгородцы рядились во время новогодних карнавалов, святочных игр.

Археологический материал доказывает устойчивость старых языческих представлений y новгородского населения в XII-XIII веках и даже определенные реликты язычества в XIV веке, воз-рождающиеся по мере антицерковного народного движения.

Культура средневекового Новгорода пpедстала перед нами совершенно в новом виде после того, как А. B. Арциховским были обнаружены и опубликованы знаменитые так нaзываемые бе-рестяные грамоты.

Многочисленные надписи на деревянных предметах, ювелир-ных изделиях и на стенах церквей пoдтверждают, что жители этого большого торгового города владели грамотой. Найдены ушаты и бадьи c именами владельцев: «Смена» («Семенова»), реформы Ивановича» или c обозначением содержимого: «мень» (рыба налим), «олу» (эль, пиво). Даже сапожники подписывали свoи ко-лодки.

Для письма применяли деревянные дощечки, покрытые носком. Такие «дщицы» для повседневного пользовaния легко обновлялись, так что вновь мoжно было писать по заглаженному воску. Ha них часто записывались долги за беднейшими горожанами, и во вpемя народных востаний народ при разгроме боярских усадеб сжигaл эти ненавистные «дщицы». Сохранилась богато украшенная дощечка конца XI века, которая, судя па харaктеру орнаментальной симпопи-ки, была свадебным даром невесты.

Берестяные грамоты существенно расширили наши представле-ния o грамотности городского населения средневековой Руси. Свыше шестисот писем на бересте, обнаруженных при раскопках, принад-лежали мужчинам и женщинам, боярам и рядовым жителям, профес-сиональным писцам, купцам и воинам, ремесленникам и др. Имеются даже берестяные тетради школьников. Один из них, 10-12-летний мальчик по имени Онфим, выполнял свои упражнения около 1263 го-да. Ребенок написал алфавит, слоги («ба, ва, га..., бе, ве, ге...» и т. д.), он знал молитвы и занимался торговой перепиской. Ha свободных местах Онфим рисовал различных человечков, зверей и всадников. Из школьных учебных пособии известна доска c русским алфавитом.

Практичные новгородцы упростили изысканный, употребляв-шийся в книгах алфавит, кириллицу, a некоторые греческие буквы, не использующиеся в русском, попросту изъяли - «ипсилон», «пси» и «хи».

Древнейшая сохранившаяся берестяная грамота относится к XI веку; бронзовое писало для письма по бересте найдено в самом раннем слое, датирующемся серединой X века.

Содержание берестяных грамот богато и многообразно, столь же многообразно, как и жизнь этого богатого феодального города c eго повседневными заботами и важными событиями. Многие заметки на бересте содержат точные указания o ведении хозяйства, сoхранились просьбы o деньгах или o возврате старого долга. Имеются брачные контракты, духовные зaвещания, извещения o смерти, избиратель-ные бюллетени c именами кандидатов, шуточные обрывки. Мы знаем прошения крестьян, жалующихся на свое тяжелое положение, молит-венники и календарные заметки, просьбы o посылке интересных книг, расчеты торговых служащих и налоговых сборщиков. Часто письма направлялись c одной стороны Волхoва на другую; имеются также письма, прибывшие c посыльными из других городов. Кроме русских текстов со всеми особенностями новгородского диалекта име-ется грамота на карельском языке (пользовались русскими бук-вами). Существует также текст, написанный по-латыни. B некоторых из этик находок речь идет o запутанных жизненных обстоятельствах.

Вот несколько наугад взятых примеров. B начале XII века Жизномир, воин или боярин, писал своему подчиненному Микуле, который купил украденную y княгини рабыню. Княгиня подала на Жизномира жалобу в суд, но за того поручилась дружина, a теперь необходимо провести расследование, кто перекупил рабыню, нужна лошадь для того, кто это расследование поведет, и новая рабыня, которую нужно будет вернуть княгине...

Сеpедина XII века. «От Гостяты к Василию. Все, что мне пере-дал отец и подарили родствeнники, при нем, и теперь, когда он взял новую жену, ничего он мне не отдает, oтколотил меня, прогнал и при-вел другую. Будь любезен и приходи». Здесь в лаконической форме поспешной записи перед нами предстает целая трагедия новгородской женщины.

Середина XIII века. «От Микиты к Ульянице. Возьми меня (в мужья), я хочу тебя, a ты меня. И o том свидетель Игнат...» XIV-XV века. «От Бориса к Настасье. Как дойдет до тебя эта весточка, пришли ко мне верхового, y меня здесь много дела. Пришли мне рубаху, рубаху я позабылЬ» А вскоре после этого Анастасия со-общает родственникам o смерти Бориса.

От XIV века сохранился текст Григория, в котором упоминается мирный договор со шведами (1323 г.?) и содержится перечисление карельских податей.

Особое значение имеют берестяные грамоты из усадьбы новго-родского посадника Онцифора Лукича, его сына Юрия Онцифоровича и его внука Варфоломея Юрьевича. Здесь находился каменный боярский дом, несколько деревянных домов и служебных пристроек. Сохранились берестяные документы, связанные со всеми этими по-садниками, и автографы Онцифора и Варфоломея.

Весьма важен комплекс текстов, относящихся к новгородскому боярину Феликсу, жившему на Торговой стороне. Имеются известия от самого Феликса, a также послания к нему: «Поклон от Феврония Феликсу со слезами. Побили меня пасынки и прогнали со двора. Прикажешь ли мне приехать в город или сам приедешь? Убита я...» Этот Феликс в договоре Новгорода c немецкими купцами в 1338 году упоминается как новгородский правитель (скорее всего, владыка, архиепископ).

Новгородским берестяным документам посвящена целая исследовательская библиотека на разных языках. B самом деле, это выдающийся источник русской средневековой культуры.

Свидетельства церковной, христианской культуры в Новгороде сохранились лучше, нежели светской. Церковные здания XI-XV веков стоят до сих пор, сохранилась фресковая живопись, в музейных собраниях сберегаются иконы, старые книги и драгоценная ут-варь. Новгородские древности пережили столетия лучше, нежели подобные же памятники культуры Киева, который в 1240 году был разрушен монголами Батыя. Роль Батыева разорения для Новгорода сыграла война 1941-1945 годов, когда при артиллерийских обстре-лах были уничтожены многие здания и фрески XII-XIV веков.

Одна из первых церковных построек, деревянный Софийский собор, была возведена в 989 году «o тринадцати главах». Древнейшее из сохранившихся зданий - каменный Софийский собор (1045 г.) c пятью куполами и массивной башней, в которой храни-лиcь документы государственного архива Новгородской республики. От своего нынешнего облика Софийский собор отличался галереями, охватывающими здание до половины высоты. Собоp был построеп князем Владимирoм, сыном Ярослава Мудрого.

Византийские формы каменной архитектуры в Новгороде, городе прирожденных плотников, под воздействием привычных форм деревянного зодчества подверглись большим изменениям, нежели в южнорусских городах.

B течение XI века новгородцы, удовлетворенные просторным и величественным Софийским собором, не строили каменных церквей. Христианство как будто еще не утвердилось в городе достаточно прочно. Новгородские купцы, плававшие через Балтику, знали, что в городах славян на Нижней Эльбе и Одере, y оборитов и лютичей, процветали языческие культы, стояли идолы и храмы старых славянских богов, хотя это отнюдь не препятствовало торговле c эти-ми городами, но вело и к укреплению связей между славянскими народами. В определенном безразличии новгородцев к христианству, шедшему из Киева, можно видеть как проявление новгородского сепаратизма, так и антифеодальную тенденцию. Упоминается, что новгородский архиепископ Стефан в 1068 году был задушен своими слугами, a в 1078 году Новгород распался на два лагеря: на стороне архиепископа оказался князь c дружиной, a на стороне языческих волхвов - весь остальной новгородский люд.

Расцвет христианского церковного зодчества связан c именами двух новгородских князей: Мстислава Великого и его сына Всеволода. Мстислав в 1108 году выстроил церковь Благовещения в расположенной за пределами города княжеской резиденции на Горо-дище, a в 1113 году - шестистолпный храм святого Николы на Ярославовом Дворище, княжеской усадьбе поблизости от Торга (Никола - покровитель мореплавателей). B 11177 году была по-строена церковь Рождества богородицы в Антониевом монастыре, a в 1119 году Всеволод Мстиславович соорудил Георгиевский собор Юрьева монастыря; затем он в 1127-1135 годах, то есть в конце княжеского периода новгородской истории, разрешил строить церк-ви, которые были переданы купеческим гильдиям: Ивана на Опоках, Успения на Торгу.

После этого периода интенсивной строительной деятельности наступил некоторый перерыв, и лишь в конце XI I- начале XIII ве-ка наблюдается новый расцвет церковного зодчества, в котором, однако, уже участвуют бояре, посадники, купцы, уличанские старос-ты. Меняется фoрма храмов: они становятся меньше, исчезают хо-ры и появляются закрытые приделы, посвящаемые небесному пат-рону заказчика церкви.

Последним проявлением княжеского строительства была церковь Спаса Нередицы, знаменитая своей фресковой живописью 1199 года (разрушена в 1941 г.). Церковь была сооружена князем Ярославом Владимировичем, шурином Всеволода Большое Гнездо, адресата знаменитого памятника письменности <Моление Даниила заточ-ника». B pосписях, выполненных новгоpодскими художниками, ощущается влияние живописи Владимира-Суздальской земли. Это относится, например, к изображению сцены Страшного суда, напоминающей владимирские прообразы, позднее повтоpенные Андреем Рублевым: художник изобразил ряды строгих судей, обращаю-щихся словно к совести людей.

Фресковая живопись фрагментарно сохранилась также в других церквах, но только в Нередице можно представить всю систему росписи, выражавшую теологически-философское мировоззрение средневековья.

Надписи-граффити на церковных стенах сообщают нам имена художников. Мы узнаем, что Софийский собор был расписан мастером Стефаном.

Третий период истории новгородского строительства начался c начала XIII века. Тогда появились три устpемленных ввысь здания. Возможно, в этом проявилось влияние деревянной башенной архитектуры c шатровыми кровлями. Примером нового стиля может служить церковь Пятницы на Торгу, в 1207 году построенная куп-цами, которые вели заморскую торговлю.

Важнейшей находкой, позволяющей проникнуть в творчество древнерусского зодчего, является обнаруженное на Торговой стороне деревянное «мерило зодческое» начала XIII века. Ha масштабный стержень нанесено три шкалы, соответствующие трем видам древне-русской «сажени»: мeрная сажень (176 см), большая сажень (250 см) и простая сажень (152 см). Одновременное использование этик трех единиц измерения объясняется тем, что они находятся в определенном геометрическом соотношении между собой. Так, мер-ная сажень относится к большой (великой) сажени как сторона квад-рата к его диагонали (a : a . Самое интересное для нас то, что новгородское «мерило» применялось для построения кривых (апси-ды, своды и полукруглые закомары над пилястрами) и для каждого вида сажени устанавливается архимедово значение = 22:7.

Татарское нашествие на Русь почти не затронуло Новгород, однако вызвало такое ослабление всех жизненных сил русских зе-мель, что оно проявилось даже в этом, расположенном далеко на севере, городе. Бурный расцвет каменного зодчества внезапно обрывается перед 1240 годом. B течение шестидесяти лет в Новгоро-де не было построено ни единого каменного здания, и только в XIV веке мы вновь можем наблюдать интенсивную строительную деятельность, на которую еще более воздействуют формы деревян-ного зодчества c двускатными покрытиями фронтонов здания. При-мерами нового стиля могут служить великолепные церкви Федора Стратилата на Ручью (1360 г.) или Спаса на Ильиной улице (1371 г.).

B сокровищницах соборов Новгорода до наших дней сохранилисг, выдающиеся произведения новгородских златокузнецов XII нгка.

Прежде всего следует назвать два потира, сосуда для причастия, изысканной формы - четырехлистник в сечении c рельефными изображениями святых покровителей и искусными S-образны ми двойными ручками. Оба сосуда подписаны художниками: первый, старший, изготовил мастер Братило Флор, a второй - мастер Константин. Нам известны также имена заказчиков и их жен. Судя по всему, эти именные сосуды предназначались для домашних церк-вей выдающихся новгородских бояр.

K середине XII века отнocится серебряная дарохранительница, «сион», модель Иерусалимского храма, которая использовалась при особо торжественных богослужениях. Bo время войн князья захва-тывали эти шкатулки как ценнейшую часть добычи, o чем вспомина-ли еще спустя столетия. Так называемая дарохранительница Софий-ского собора представляет собою шестиколонную ротонду c куполом и крестом наверху. Высота достигает 74 сантиметров. Между колон-нами подвешены дверные створки c чеканными фигурами двенад-цати апостолов. Апостолы стоят, словно беседуя друг c другом, среди храмовых колонн. Ha куполе помещены изображения цикла Деисус, дополненные образом Василия Великого, день имени которого при-ходится на 1 января. Возможно, дарохранительница служила при новогоднем богослужении, которое в византийской церкви особо не выделялось. Однако в русском народном календаре, как и сейчас, на 1 января приходится начало нового года.

Народно-языческое мировоззрение мастера проявилось в его использовании для церковного предмета форм, принадлежащих языческим аграрно-магическим представлениям: c купола, символи-зирующего верхнее небо, нисходят шесть потоков плетеного узора. Они символизируют воду. Арки среднего яруса, по-видимому, пред-ставляют небесный свод со звездами, то есть нижнее, видимое небо, a также наполнены водными потоками, которые, наконец, достигают растений, обвивающихся вокруг колонн. Орнаментация большой дарохранительницы является воплощением моления o небесной воде, дожде.

K драгоценностям Новгорода относятся также шедевры древне-русского ювелирного ремесла - перегородчатые эмали. Так, знаменитую икону Богоматери «Знаменье», которую новгородцы во вре-мя нападения суздальцев в феврале 1170 года вынесли на городскую стену, украшали 10 золотых пластин c изображениями деисусного чина. Деисус был здесь дополнен евангелистами - отсутствует только Марк,- a также фигурами Никиты и Димитрия. Возможно, эмалевые пластины принадлежали первоначально переплету Еван-гелия. Это oбъясняло бы включение евангелистов. B центре ком-позиции находился Деисус, затем архангелы и по углам евангели-сты. Димитрий и Никита, вероятно, имена заказчиков богатого оклада.

Нет уверенности, что описанные эмальерные произведения вы-полнены в Новгороде. Достоверно c Новгородом связаны перегород-чатые эмали на меди (пластинки гипатия). Образец искусства чекан-ки - оклад большой иконы Петра и Павла. Гравер весьма проникно-венно вписал плоскостный растительный узор на гладком фоне в элегантно прорисованные арки, из-под которых поднимаются тща-тельно выполненные рельефные фигуры святых.

Этот беглый обзор может лишь очертить самым обобщенным образом богатство новгородской культуры. Этот город, который не пережил монгольского нашествия, полнее, чем другие города Руси, сохранил исторические ценности как XI-XII, таки XI II-XIV ве-ков. Новгород археологически изучен лучше других городов Руси и Северной Европы. Это позволяет нам, во-первых, представить культуру средневекового города во всей ее полноте и, во-вторых, совершенно самостоятельно осветить историю Новгорода.

Следует, однако, заметить, что Новгород занимал совершенно особое положение и что подобное культурное богатство вряд ли следует предположить в других древнеpусских городах. Это относится как к начальному периоду истории этого города, так и к поздней эпохе, когда Новгород был столицей феодальной pеспублики. Конеч-но, всюду имелись и общие черты, но если 6ы Полоцк и Псков, Киев, Владимир и Суздаль, Галич и Чернигов были 6ы исследованы так же тщательно, как Новгород, то, вероятно, выявились 6ы и различия в культурной жизни этих городов. Многие новгоpодские особенности сохранялись и длительное время после присоединения Новгорода и Московскому государству: новгородские меры, вес, монета.

He будучи типичным рyсским городом в среднестатистическом смысле, Новгород представляет собою пример высокоразвитого средневекового центра c отчетливыми чертами его изначальной самобытности.

Данное исследование печаталось в 1990 г. по работе академика: "Славяне и скандинавы"

Сканер: Ворон